sasmok | Дни антропологов в quai Branly

На прошлых выходных в музее примитивного искусства были своего рода дни открытых дверей: встречи с исследователями, лекции разные и то, что нас зацепило: точечные экскурсии, получасовые описания одного экспоната. Нас хватило на три - тотем с западного побережья Канады, гавайская капа и лаосская юбка.

Тотем - 15ти метровый полый ствол дерева, стоящий у входа в семейный дом - своего рода комикс с семейной легендой - чем крут этот человек и вся его семья. У этих индейцев иерархия общества строилась на факте соприкасания семьи с мистической силой.

Конкретно этот рассказывает довольно жуткую историю о монстре Кайет (Kaiget - по-фр). собственно, сам монстр и изображён в основном на тотеме, по приданию - получеловек, полумедведь, но тут скорее человек-птица - вместо носа (сейчас там дыра, нос поломался при перевозке) - своего рода клюв дугой, доходящий до рта.
Итак, однажды охотник возвращается домой и видит, как Кайет пожирает его жену и захватил ребёнка. Охотник пытается отбить ребёнка, стреляя в Кайета из лука, но тот только отмахивается, принимая уколы от стрел за ожоги от разлетающихся углей костра. Тогда охотник понимает, что стрелять нужно в сердце Кайета, которое находится у того в ладонях (на тотеме монстр показывает ладошки зрителю), и благополучно убивает монстра.

Охотник забирает ребёнка, привязывает его себе за спину и уходит. Здесь объяснили, как определили дату строительства тотема - по одежде индейца, которую они перестали носить после 1870 годов, когда на их территории окончательно закрепились американские колонизаторы.

Но ребёнок от общения с монстром, видимо, уже и сам стал Кайетом, и постепенно выел у отца мозг (в буквальном смысле), глаза и всё такое. В общем, в деревню уже пришёл не охотник с сыном, а новый монстр Кайет.
Тут надо рассказать о ещё одной традиции, которая, как мы увидим впоследствии, сыграла счастливую роль. Дело в том, что в этой деревне девушек на время месячных удаляли из деревни, девушки уходили куда-то в лес, с верёвкой, за которую деревенские в определённый момент дёргали, чтобы девушки могли вернуться. По счастью, в тот момент, когда в деревню пришёл Кайет, девушки были как раз в ссылке, поэтому их он не съел. Зато съел всех других жителей деревни.
Девушки, удивляясь тому, что их никто не зовёт обратно, подёргали верёвку, и, не получив ответа, заподозрили неладное. Дух соседней деревни, выдра (она тоже фигурирует на тотеме, мы правда её сначала за крокодила приняли) подсказала, как обхитрить монстра. Девушки пришли в деревню, увидели разложившего вытащенные глаза кайета и предложили ему сварить из глаз вкусную похлёбку. Кайет согласился, и в какой-то момент девушки столкнули его в костёр, над которым висел котелок с похлёбкой.

Легенда гласит, что глава семьи происходит именно от Кайета - поэтому связь его с мистическим неоспорима. Нам, конечно, совсем даже непонятно, как у сожжёного Кайета появилось человеческое потомство, но это неважно, конечно же.
Отдельно рассказали, как этот тотем покупался (что вы, всё честно, без насилия и обмана) - за 100 долларов у представителей клана в тридцатых годах XXго века.
Тотем огромный, в старом Музее Человека (дворец Шайо) он каким-то чудом поместился, а в новом музее под него сделали специальную нишу - обратите внимание, слева после входа, до контроля билетов.

Следующим экспонатом была Капа - ткань из древесных волокон - единственная форма ткани, существовавшая на тихоокеанских островах - Гавайи, Полинезия. Капы использовались как для одежды, так и в качестве одеял, или ширм для разделения комнат в доме.

Технологии изготовления были у каждого свои, в общем - брались древесные волокна, долго раздалбливались колотушками, сушились, потом на них наносился рисунок - либо прессом - получался объёмный узор, либо краской, используя специальные печати.

Вот пример колотушки, она где-то 50см высоты.

А это печати для орнамента.

Последним экспонатном, историю которого мы смогли прослушать, была лаосская юбка. У неё оказывается есть своя структура (голова, туловище, ноги), содержание которых носит в себе определённый смысл (например, ширина каждой части может указывать на определённые события в жизни - траур или рождение).

Много рассказывали о технологии, в частности, окраски волокон - их красили до ткацкого процесса, но уже имея в виду будущий рисунок. То есть, на каждой нити делались узлы, прежде чем опустить нить в определённую краску. В месте узла нить не красилась. И так далее с каждой краской и каждой нитью. Хорошо ещё, когда рисунок более-менее периодический, но вот совершенно непонятно, как можно покрасить волокна для создания такого рисунка.

Или о том, как сложно было вплетать золотые волокна (а это отдельный шик), так как они, будучи более грубыми, рвали шёлковые нити. При этом, была возможность покрасить шёлк так, что он практически не отличался от золота. красили куркумой, очевидно (тут небольшая сноска для себя - мы ходили по Парижу с гурманом, который показал всякие сладкие места, и начал, очевидно, с булочной - в которой мы ели хлеб с куркумой, узнали о её издревна используемых красящих и целебных свойствах, и с тех пор куркума практически везде так или иначе всплывает)

А в проходе нас порадовала инсталляция - на пол проецируются в хаотическом движении слова, все вместе создающие иллюзию горной реки.

Кстати, о проходе. От входа до начала постоянной эскпозиции ведёт постепенно поднимающаяся дорожка с постоянным уклоном. Раз в несколько метров она становится строго горизонтальной - для того, чтобы люди с колясками могли отдохнуть. И вот, что удивительно - когда поднимаешься, этой разницы в угле пола даже не замечаешь, а вот когда спускаешься - каждый из этих островков чувствуется совершенно чётко, даже немного сбиваешься. Визуально их не вычислить ни на подъёме, не на спуске, угол всё-таки не такой большой. Вот как это объяснить?

Это музей, в котором однозначно без знающего человека делать вообще нечего, ну разве что похихикать над некоторыми экспонатами, и тем более приятны такие инициативы - все, кто рассказывал об экспонатах - специалисты и профессионалы, у всех - многочисленные публикации, т.е. в своей среде - это безусловно Имена, а тут - выступают в роли экскурсоводов.